Как можно верить в Бога после того, как тебя в детстве обманули с Дедом Морозом?
Никак. И не нужно верить.
Бог просто есть также как есть мороз. Деда такого нет, а мороз есть.

***

Религии предлагают нам свои метафоры мироздания, в которых используется мифология как язык внутреннего мира человека, с помощью которого только и можно пытаться выразить невыразимое. Для духовно зрелого человека эта метафора не закрывает, а, наоборот, открывает поиск своей метафоры, своей собственной связи с Целым, с Мирозданием. Он способен принять ее с благодарностью в своем познании мира. В то время как недостаточно зрелый человек воспринимает ее буквально и ищет в религиозности еще одну форму социального бытия, отражающего те самые детские отношения с родительскими объектами, которые даруют и наказывают. Или так же буквально отрицает идею Бога, подобно подростку, который обретает собственную идентичность через дискредитацию родительских установок, не видя другого способа от них освободиться и воспринимая свою собственную зависимость и нуждаемость исключительно как нечто внешнее и насильственное - это основа воинствующего атеизма.

***

Человек никогда не может представить себе того, что находится за рамками его сегодняшнего восприятия, пока не произойдет изменение сознания. Но одни люди считают, что больше ничего и быть не может, а другие принимают факт того, что видят сегодня только то, что открывается с той высоты осознанности, на которой они находятся. Один шаг вверх, и картина поменяется - например откроется озеро, которое закрывала соседняя вершина. А тот, кто уверен, что сколько в гору не поднимайся, будешь видеть одно и тоже, останавливается и не идет... И видит одно и тоже.

***

Иногда людям кажется, что повзрослеть - это тоже самое, что убить в себе ребенка. Не чувствовать больше страх, растерянность, беспомощность, потребность получать заботу, защиту и безусловную любовь. Это не так.
Взрослым по-настоящему человек становится не тогда, когда перестает быть ребенком внутри, а когда другие перестают ему казаться взрослее.
Старше, старее - да. Мудрее и опытнее - да. Но не взрослее. Когда нет никого, кто находится между жизнью и тобой. Даже родители, даже когда они живы.
Уход родителей изменит твои отношения со смертью, но не с жизнью. Роль Более Взрослого легко проецируется в других людей - пока есть такая вакансия внутри. Речь идет о закрытии этой вакансии собой. Даже когда родители живы.
Когда восприятие таким образом меняется, слова о том, что тебе никто ничего не должен, перестают быть просто словами. Нарастает естественное чувство ответственности за все, что с тобой происходит, потому что странно ее перекладывать на того, кто такой же, как ты, в отношениях с жизнью.
Приходит ясное осознание, что в другом человеке тоже живет его внутренний ребенок. И тогда может появиться желание иногда по-родительски позаботиться, иногда по-детски пожаловаться, иногда по-дружески помочь, или, наоборот, попросить.
Становится не стыдно просить - это не делает тебя слабее, потому что тебе не надо казаться сильнее. Не надо казаться, потому что тебе не нужно больше доказывать, что ты уже не ребенок. Потому что никто не взрослее тебя.
Рождается естественная благодарность, когда с тобой чем-то делятся - ведь человек отдал тебе то, что мог оставить себе (время, внимание, ресурсы), и не важно - брат это или муж, мать или жена. Потому что ты знаешь - никто не взрослее тебя.
Платить за себя и жить по средствам становится приятно. Это как носить одежду своего размера, а не мамины туфли или папин пиджак. Халява уже не кажется такой сладкой. Потому что - никто не взрослее тебя.
Приходит любовь, в которой один не пытается поглотить другого или, наоборот, поселиться внутри - когда одному тяжко, а другому душно. Как если бы один был беременной матерью, а другой плодом. Потому что, ну ты знаешь…
Отчего же бывают проблемы со взрослением, если это так легко? Если достаточно просто увидеть то, что есть в реальности?
Похоже дело, в том самом внутреннем ребенке, который чувствует страх, растерянность, беспомощность, потребность получать заботу, защиту и безусловную любовь… В тех случаях, когда эти потребности не были удовлетворены в достаточной степени в детстве теми, кто на самом деле тогда был взрослее.
А теперь больше некому эти потребности предъявить. И что с ними делать? Как принять эту горькую истину? Как справиться со страхом? Иногда целой жизни на это не хватает. И тогда человек так и остается запертым в иллюзорном мире в вечном ожидании, в попытке найти то, чего нигде нет.
Как будто все-таки есть те, кто взрослее тебя.

***

Вранье начинается с того, что взрослые навязывают ребенку идею, что он должен быть всегда честен с другими - что в принципе нереально, не нужно и не выполняется теми, кто этому учит. Вместо того, чтобы на своем примере показывать, как важно быть честным с самим собой и что вранье мешает тебе самому, искажает мир, в котором ты живешь, и тогда врать другим придется в тех редких случаях, когда "легче отдаться, чем объяснять..." А еще часто требование честности от детей есть манипулятивный способ контролировать внутренний мир ребенка (и именно так бессознательно им и считывается) или вообще отрицать его право на приватность, на что-то свое, как атака на первые ростки автономии и осознания себя и своих границ через навязывание чувства вины за "нечестность". Когда происходит путаница между обманом и желанием сохранить что-то в тайне. Между тем, истинная честность в отношениях с ребенком рождается в доверии, когда у ребенка есть выбор и он выбирает правду, потому что ему хочется разделить ее со взрослым.

***

Чем несчастнее себя человек чувствует в любви, в личной жизни, чем больше ему не достает отношений, где бы, наконец, можно было отдохнуть измученной душой, тем меньше он готов задаваться вопросом о том, что он сам может предложить партнеру, кроме себя самого, своей страстной привязанности и жажды любви. Такая постановка вопроса вызывает возмущение, отталкивает как что-то меркантильное: "Что же это получается: ты мне - я тебе??! Меня просто так должны любить! Иначе это не безусловная любовь!». И проблему видит в том, что он или недостаточно хорош, или недостаточно везуч, обрастая комплексами и обидами на жизнь. Парадокс заключается в том, что только отказавшись от своих прав на безусловную любовь, человек получает шанс ее обрести. То есть, это тот случай, когда вопрос важнее, чем ответ. А когда человек требует или клянчит у судьбы безусловную любовь, он ее вряд ли получит. Почему так?

Требование безусловной любви - есть признак того, что эта потребность не была удовлетворена в достаточной степени в раннем детстве, из-за чего человек как бы застрял в детской эгоцентрической позиции (естественной для ребенка), в парных отношениях с матерью, перенося эту матрицу на свои отношения с миром, с потенциальным партнером, каждый раз болезненно переживая очередную неудачу в попытке, наконец, эту потребность удовлетворить. И реагируя так, как когда-то в младенчестве - чувством отверженности, своей нехорошести, обидой или даже ненавистью, т.е. незаживающей нарциссической раной. После чего следует выход на очередной виток надежды на новую встречу, с попыткой по ходу залечить покалеченную обрушенную самооценку. Кстати, самооценка потому так сильно и страдает от очередной любовной неудачи, что другой воспринимается не просто другим человеком со своими предпочтениями и заморочками, а как носитель материнской или комбинированной родительской проекции, и потому отказ в любви считывается как «ты нелюбимый (нелюбимая), неудачный, не способный вызвать любовь, привязанность, удовольствие, с тобой что-то не так». А если появляется-таки человек, готовый ответить взаимностью и привязанностью, каким бы он до этого ни казался привлекательным, он тут же обесценивается, становится удобным объектом, чтобы спроецировать на него свою роль, а самому стать отвергающим. Роль другая, но все из того же сценария. То есть эгоцентрический круг опять замыкается на нарциссической теме.

Все это, разумеется, происходит на бессознательном уровне, сознательно человек испытывает только те или иные чувства, но природа этих чувств, так сказать, химия любви предопределена матрицей первого сценария. Пока человек этот сценарий не осознает, не отгорюет то, что недополучено, не откажется от своих прав, которых уже некому предъявить, до тех пор он не сможет вырваться из эгоцентрической воронки, открыть свое сердце для чувства благодарности к жизни, к другому человеку за все, абсолютно все, что дается. И тогда из чувства благодарности, а не из меркантильности рождается тот самый вопрос, о котором шла речь в начале. Вопрос, который важнее, чем ответ. Сама постановка которого есть свидетельство того, что человек вышел-таки из эгоцентрической позиции и готов к новым зрелым отношениям, построенным на благодарности, а не на долженствовании. Ибо подлинная (!) благодарность и долженствование есть вещи несовместные. Подлинная благодарность - эта та живительная среда, в которой только и может прорастать безусловная любовь. Вот и весь парадокс.

***

Конец ноября. Котикам холодно. Это Железноводск. Тут много отдыхающих, которые их подкармливают, но двери санаториев для них закрыты, и с холодом они один на один. В наших домах сидят в квартирах инвалиды, без возможности бывать на улице, а на улицах больно мерзнут котики и бездомные собаки, которым негде просто согреться, чтобы пережить зиму. И нам это не кажется странным. А когда жизнь вдруг поворачивается к нам своей закрытой дверью, мы плачем, негодуем и недоумеваем - так не должно быть!
Так вот, не спрашивай по ком мерзнет котик на улице, он всегда мерзнет по тебе.

***

Мы уезжали из Изео в субботу утром. А двумя днями раньше, в четверг вечером в концертном зале отеля слушали с коллегами прекрасное сопрано юной итальянской дивы Tea Franchi. Тогда меня сразу накрыло знакомое в таких случаях переживание невыносимой силы и красоты момента, когда кажется, что не хватает тела, души, чтобы это вместить или с этим быть, когда начинаешь звенеть от резонанса, плакать от счастья, от боли, от избытка, от одномоментности обретения и потери. А когда прекрасная Teo запела "Вернись в Сорренто", это переживание достигло апогея. И вдруг откуда-то всплыла ассоциация с инопланетной солисткой из фильма Люка Бессона "Пятый элемент", когда ее нездешней красоты голос оборвался вместе с жизнью, и тут же, как тупым ножом по сердцу, проехало: "Это все так беззащитно, так хрупко, если человечество самоубьется, то оно уничтожит и все вот это". Веками, тысячелетиями люди слушали и слышали эту невероятную красоту жизни, добывали ее как крупицы золота из обыденности, и неужели все это исчезнет, превратится в ничто…

В пятницу после обеда мы гуляли вдоль озера. Это был один из череды теплых солнечных не по-ноябрьски дней, которые озеро Изео гостеприимно подарило нам. Мы наслаждались чудесным ландшафтом, чудесной архитектурой старинных зданий, сардоническим (как кто-то остроумно заметил) кряканьем уток, золотыми листьями под ногами. Я очень люблю деревья. Я их чувствую. Возле старинного собора в центре Изео растут три совершенно особенных дерева - огромных два платана и тоже огромная липа. Когда подходишь совсем близко к стволу и кладешь ладони, то кора перестает быть корой - ты соприкасаешься с кожей живого теплого существа. У липы - она на ощупь похожа на вельвет, у платанов я даже не могу найти метафору для описания - настолько они действительно обнаженные и теплые - ну, может быть, как коты сфинксы, у которых нет шерсти. Я прощалась с ними, как прощается путешественник, который уходит и оставляет за спиной то место, которое будет жить свою жизнь дальше и в лучшем случае помнить встречу. И тут меня снова накрыло. То ли деревья почувствовали мою тревогу, то ли я - их? Я вдруг "увидела", как они гибнут от попадания снарядов и бомб. Например, как сейчас в Сирии. Деревья не могут убежать... Да и куда нам всем бежать со своей планеты? Мы не можем, я не могу защитить ни их, ни музыку, ни тех, кого я люблю, ни себя.

Вечером того же дня в пятницу проводился прощальный ужин. Было все так, как и должно быть в такой момент, - грустно и хотелось веселиться. Но происходило что-то странное, я пила вино и не пьянела. Совсем. Такое со мной в первый раз - вообще-то я очень чувствительна к действию алкоголя. А тут - полный ноль. Я подумала, что раз так, то лучше пойти спать - завтра утром рано отъезд. И уже в номере отеля, прочитала в Фейсбуке сначала сообщение от друга: "Лена, что в Италии слышно о Париже?"
"А что тут должно быть слышно о Париже?" - подумала я. А потом открыла новости и узнала…

В субботу утром, когда мы садились в автобус, увозящий нас в Милан, погода была совсем другая, чем все эти дни. Солнце исчезло, было серо, сыро и зябко, как будто разобрали декорации. Я подошла к очень уважаемому коллеге преклонного возраста французу Мишелю Венсану и стала, сбиваясь, говорить о сочувствии и соболезновании. В его глазах стояли слезы, он крепко обнял меня в ответ и произнес что-то на английском. Я не смогла от волнения понять, что он сказал, кроме одного слова - "берегите"... БЕРЕГИТЕ.