«Когда мы придем к власти, многих из вас, к сожалению, придется расстрелять».
Да вы не пугайтесь, не мои это слова. Это всего лишь шутливый эпиграф, а сказано это было еще лет 30 назад одним моим знакомым из тогдашних протофашистов — тех самых, которые сейчас процветают прямо во власти или у нее под крылышком.
В тех кругах, где принято рассуждать вслух, а потом публиковать свои рассуждения в журналах или хотя бы в сети, уже стихли разговоры с ключевыми тэгами «так жить нельзя», «власть надо менять», «долой!» или «даешь демократию!». Нет, сами эти идеи ничуть не дискредитированы. Просто сколько же можно! Поговорили и хватит. И затихли, единодушно понимая, что никто из нынешних бандитов, уцепившихся за власть, ни нам, ни кому-нибудь другому так просто ее не отдаст. И силой (тсссс, я этого крамольного слова не говорил) — и силой никто не отнимет. Ибо вся сила нынче у них. Тема закрыта.
Тема закрыта, а язык чешется, поговорить еще хочется. И все перескочили к следующему пункту программы — что мы будем делать, когда наконец эту власть получим.
Но как же мы ее получим? Да кто нам ее даст? Все знают печальный ответ на эти полуриторические вопросы, но и Бог с ним, с этим ответом, движение - всё, и когда руки-ноги связаны, пусть пошевелятся хотя бы мозги. А потому мы зажмурились и перепрыгнули через сгнившую и проваленную ступеньку, чтобы продолжить дискурс со следующего такта — когда вдруг эта самая власть сама собой свалилась нам в руки (или на голову). Не вижу ничего зазорного в таких прыжках мысли. И то, что она, наша мысль, с перескоком через каждую гнилую ступеньку реального бытия все дальше уходит от жизни — на это мы тоже наплюем. С другой стороны, это нам развязывает руки (или язык?), и скучно уже становится рассуждать, все время оглядываясь на постылую реальность. Зато какие мысленные вавилоны можно понастроить прямо в облаках, не запариваясь привязкой к местности и бетонно-фундаментными работами. А потом глядишь — и пригодится кому-нибудь, кто придет на развалины, не запасшись собственными чертежами будущего дворца.
Короче, нет ничего дурного в строительстве воздушных замков, и я готов вложить свою лепту в это благородное дело, обсудив некоторые правовые аспекты будущего государства, в частности, поговорив о таких материях, как «презумпция невиновности», применительно к тем, кто вот прямо сейчас у нас над головой вершит свою власть.

Представим типичную сцену из какого-нибудь старого американского детектива. Ребята из ФБР оцепляют и захватывают какую-нибудь сходку гангстерской верхушки. Всем воротилам криминального бизнеса выкручивают руки, запихивают их в воронки, но, доставив в участок, всего лишь проверяют паспорта, лицензии на оружие, что-то еще... и с извинениями отпускают на волю. «Презумпция невиновности», панимашь! Нет достаточных для ареста улик. Нет материалов для суда, так что эти мерзавцы с их адвокатами просто неуязвимы.
Представим аналогичную сцену из фильмов другого жанра. Заброшенный в тыл врага десант окружает и захватывает вражеский штаб. И что, дело снова закончится лишь проверкой документов и извинениями? Нет конечно. Все пленные офицеры будут доставлены на большую землю (кстати, совсем не для суда), а если нет такой возможности, то просто расстреляны на месте. Почему такие вольности? А потому, что в законе военного времени «презумпция невиновности» не предусмотрена. Офицеру в форме вражеской армии мы не обязаны доказывать по суду, что он не имеет веских оснований, чтобы топтать чужую землю.
А теперь скачок из кино в нынешнюю Россию. Вы что, и не заметили, что Путин с его камарильей уже открыто объявил нам всем войну? Еще в том году, когда обозвал презервативами наши скромные белые флаги-ленты. Когда оскорбил все сознательное общество, навесив на него ярлык бандерлогов. Когда голосом своего штатного болтуна пригрозил нам размазать печень по асфальту.
Мы и не заметили, как Путин начал против нас, не против Запада, не против Украины, а конкретно против народа России – начал военные действия с кампаниями дезинформации, с захватом заложников, с избиением демонстрантов, с похищением людей на территории чужих государств, с разнузданными боевиками на улицах и в музеях, с фарсовыми судами, где, именно как на войне, демонстративно попирается «презумпция невиновности». Банда оккупантов, захватившая Россию тихой сапой еще в 90-е (да нет, намного раньше), перешла к новому витку агрессии, к карательным операциям и таким образом сама по своей воле аннулировала применительно к себе тот самый «принцип презумпции невиновности».

Отсюда естественно переходим к разговору о так называемой «люстрации». Вспоминаю слова Немцова, невинно убиенного лидера придворной оппозиции. С его смерти прошло полгода, и я, пожалуй, имею уже моральное право говорить о нем то, что реально думаю. Я никогда не уважал этого плейбоя, отметившегося прислуживанием власти на всех этапах ее деградации. (Нет, убили его, конечно же, «ни за что» – просто потому, что в нынешней, финальной фазе наша власть пустилась в «беспредел», то есть сама, даже по отношению к «своим», попрала те свои бандитские понятия, в которых наша жертва чувствовала себя как рыба в воде. Что ж, бывает...)
А сейчас я напомню вам его слова, сказанные пару лет назад, окончательно уронившие в моих глазах авторитет этого политика и прояснившие кое-что касательно нашей темы. В одном из интервью его спросили что-то насчет люстрации, и он, надев на лицо мину благородного негодования, выпалил такой устрашающий текст: «Люстрация — да, обязательно! Будем нещадно люстрировать! Если чиновник попался на воровстве, на злостном нарушении закона, мы его отлюстрируем безо всякого снисхождения». И что это было??? Он не знал, что собой представляет механизм люстрации и чем он отличается от судебной процедуры? Но тогда он вообще никакой не политик, а всего лишь мажор во властных коридорах. Однако скорее всего, он просто наводил тень на плетень, сознательно стремясь среди своей аудитории выхолостить само понятие люстрации, подорвать ее актуальность.
Судя по всему, покойный не одинок в своих представлениях о люстрации, не зря поработал с коллегами над искажением ее смысла. Так что придется снова все объяснить. Да, люстрация представляет собой не суд, а именно что бессудное, огульное, не персонифицированное, то есть массовое преследование определенных социальных слоев. Безо всякой презумпции невиновности. Позор, конечно. Да, неловко, конечно, но в определенных военных или околовоенных, послевоенных ситуациях это выглядит как неизбежное зло, позволяющее избежать других, более страшных напастей. И там, где речь наконец заходит о суде, люстрация скромно отходит в тень. Люстрация и суд — вещи несовместимые. Просто не всегда это технически возможно — пропустить через суд огромные массы бесспорных преступников.
Да, люстрация, как и денацификация — это определенные репрессии. Не по суду, а по некоему формальному, классовому признаку. В отношении определенных слоев общества. Назовем вещи своими страшными именами. Только от сталинских и ленинских репрессий, от гитлеровского холокоста люстрацию отличает принципиально бескровный и практически ненасильственный характер. Это и смягчает не слишком гуманную по сути своей акцию. Но ведь не могла же Германия в 46 году пропустить через настоящий суд со всеми его формальностями каждого гестаповца, каждого партийца, каждого эсэсовца. Не могла Чехия в начале 90-х разобраться персонально с каждым стукачом из КГБ. Вот и ограничивается люстрация «нелетальными» мерами. Зато мерами массового, безличного порядка. Лишь оглаской самого факта преступной деятельности (скажем, службы в ГБ), лишь определенным поражением в правах, запретом на политическую деятельность или на службу в госучреждениях. Разве это не гуманно? Разве это не справедливо?
Послеперестроечная власть России ни на одну минуту не забывала о своей изначальной преступности. Потому и тянули так долго с отменой 6 статьи, потому и замалчивались коммунистические подвиги всей властной верхушки, потому из суда над КПСС устроили телевизионный балаган, на 20 лет вперед дискредитировавший эту идею. Потому же само слово «люстрация», засветившись в первый год, потом оказалось в числе запретных, притом в речах у деятелей всего политического спектра. (Кстати, этот невинный фактик не говорит ли вам кое-что о свободе прессы, которая якобы царила в 90-х?) И вот только 20 с лишним лет спустя нам снова разрешили произносить его вслух, но при этом постаравшись замазать его смысл.
Короче, власть сделала все, чтобы народу и в голову не пришло призвать ее к ответу за политические преступления прежних лет. А как там с финансовыми преступлениями? Тут на помощь пропагандистам пришли два их верных друга — Швондер и Шариков, которых за последние два десятилетия мусолили так усердно, что стерли чуть не дотла. «Как это отнять?» «Как это поделить?». И мегаворы перестроечного и пост-перестроечного грабежа надежно спрятались за частоколом этих истерично-стебных воплей.

А теперь переходим к практическим занятиям. Поскольку мы пребываем в здравом рассудке и, следовательно, не допускаем мысли о том, что власть действительно как-то свалится нам в руки, данные упражнения будут иметь характер игры в бирюльки, не представляющей никакой угрозы — ни в моральном, ни в политическом плане. Короче, в процессе съемок ни одно животное не пострадает. С другой стороны, это развязывает нам руки, и мы можем вслух проговаривать такие вещи, на какие не решились бы в реальной ситуации хотя бы просто из моральных соображений.
Стартует наша игра с того, что нам на голову сваливается власть — неограниченная власть во всей этой стране. Мы, придя в себя от контузии, начинаем раздумывать, что же делать с этим нежданным подарочком. Первое и вполне естественное желание — поддать ногой эту манну небесную, чтобы она улетела куда-нибудь в кусты. Кому и зачем нужна власть над народом, который, если верить статистике, на 85% подтвердил свою абсолютную безнравственность... Да еще и просто бестолковость. Неблагодарное занятие — связываться с таким подопечным. Может, собрать остальные 15% и обсудить с ними направление эмиграции в дальние края, где мы могли бы построить новую Россию (не путать с Новороссией)? Только куда же нас пустят? Нет на земле уже свободного места для новой нации.
Значит, будем работать с тем, что есть. Социум, в котором 85% поражены нравственной неполноценностью. Есть претензии и по интеллектуальной части, и по образовательной... Чтобы с таким обществом двигаться дальше, нужно сначала восстановить в нем элементарные нравственные основы, а для этого нужно прямо, пальцем указать, что хорошо, и что плохо. Выловить преступников и наказать, лишить власти и похищенных у нас национальных богатств. И тут выясняется, что преступники — буквально все. Наказать, стало быть, следует всех...
Только не наше это дело. Здесь я особо подчеркиваю — да, весь мой текст толкует о наказании, о массовых карах, но все это не ради восстановления попранной справедливости в глазах Господа. («Мне отмщение и Аз воздам» — этого мы не забываем ни на минуту.) Наша гипотетическая задача – оздоровление развращенного дотла общества, а с таким без кнута и палки, похоже, ничего не поделаешь. Вряд ли можно вернуть жизнеспособность нации, не искоренив коррупцию (кстати, «коррупция» - это любая форма растления, а не просто взятки, как нам навязывают уже помянутые любители лишать слова их исконного смысла).
Опять же, о каком наказании мы, ничтожные люди, можем говорить, когда карающая Господня длань уже распростерта над этой грешной землей, и совсем скоро не 85%, а все 100 испытают на себе Божий гнев? Наш разговор идет о временах после этого события, когда кару познают все от мала до велика, виновные и невиновные. Так что добавочно, сверх Божьего гнева наказывать грешников — это чересчур. Ограничимся только мерами по дезинфекции, по восстановлению порядка среди тех, кто останется в живых, о защите их жизни и достоинства от царящего в России зла.
Итак, люстрация. В самом прямом смысле. От слова «люстр», то есть свет. Мы, как это делалось в Чехии, публикуем в открытой печати и в сети списки всех, кто сотрудничал с КГБ-ФСБ, всех, кто делал карьеру по партийной линии (сначала в одной партии, а потом в другой)... Вам это не смешно? На нынешнем уровне нравственного растления общества, когда если кто не служит в конторе, то отчаянно завидует нашедшим туда дорогу. Ведь из этих пресловутых 85% добрая половина не просто замарана до ушей, а реально живет за счет соучастия в преступлениях властей — это и стукачи, и провокаторы, и полицаи, и всякие другие добросовестные исполнители злой государственной воли. В общем, каждый, попавший под люстрацию, если ее понимать лишь как огласку его преступлений, получит таким образом только повышение своего престижа. Ситуация будет, как в шпанистской школе, где все в гробу видали завуча с его нравоучениями, где хулиганство — основа статуса, а честных ботанов вообще не считают за людей.
Получается такое уравнение. Наказать всех виновных нереально, поскольку это будет значить наказание вообще практически всех, что просто дискредитирует понятие вины. «Амнистировать» - это только укрепить толпу в сознании своей безгрешности. (Нет, здесь смысл потоньше. Когда всем плевать на нравственные оценки, тогда ярлыки типа «грешник» или «преступник» уже никого не смущают. Теперь в России речь идет уже не просто о «грехе», а напрямую о вседозволенности, об апофеозе подлости, о всевластии зла.) В такой ситуации без карательных акций не обойтись. И они должны быть достаточно суровы, чтобы вызвать в толпе хотя бы испуг, достаточно массовы, чтобы в жизни каждого это коснулось хотя бы кого-то из его знакомых. Они должны быть возложены на достаточно широкий круг публичных персон, которым еще недавно толпа завидовала, глядя на них в телевизоре. И да, они должны быть безусловно справедливы. Только тогда наш развращенный народ шаг за шагом снова научится зло называть злом и отличать его от добра.
Скажу страшноватенькую цифру. Вот сейчас по тюрьмам сидит порядка одного процента нашего населения. Многие ли в быту сталкиваются с этим горем? У многих ли на зоне друзья и родственники? Ощущаем ли мы эту альтернативную реальность прямо у нас под боком? Вряд ли. То есть можно сказать, что 1% - это еще маловато для того, чтобы стать заметным фактом общественной жизни. Вывод страшный, но он должен прозвучать — наказаны должны быть миллионы.
Я не маленький и сознаю, что понятие «справедливости» само по себе весьма относительно и имеет малую цену рядом с его величеством законом, но мы же говорим о послевоенной ситуации, когда до торжества закона будет еще очень далеко, а порядок как-то наводить все-таки необходимо. И вот здесь я уже подхожу к делу (насколько это мыслимо в нашей с вами «штабной игре»), к практическим соображениям касательно тех массовых репрессий (да, именно репрессий), которые были бы допустимы в нашей стране после того, как ее постигнет армагеддон.

Вернемся к киношным ситуациям, когда некие светлые силы захватывают то или иное преступное сообщество. Теперь, после картинки с ФБР и гангстерами, а потом с десантом в тылу врага и вражеским штабом, представим себе сюжет с некими могущественными пришельцами, которые оцепляют тот квартал на Охотном Ряду, где стоит наша Дума. Всех тамошних обитателей берут тепленькими, вместе с их свитой. Доставляют в участок (конечно, это должен быть большой участок, чтобы вместить пару тысяч рыл). И там без долгих формальностей каждому выписывают по «пятерочке». Да, без особого зверства, но и без лишних нежностей. Не обязательно истязать и унижать, как это делается сейчас и делалось всегда в российских тюрьмах, где они, наши новые подсудимые, законодательно установили свои зверские порядки. Впрочем, таких разносолов, как в голландской тюрьме, они, пожалуй, тоже не заслужили. Каждое это мурло нужно будет показать по телевизору, уже без атрибутов власти, без макияжа, без следов работы стилиста и придворного парикмахера. В казарме, в тюремной робе, усталым, после очередной рабочей смены.
На каких основаниях? Да очень просто. Кто из нас сомневается в том, что последние выборы в Думу были полностью сфальсифицированы? А кто из «них» сомневается? Естественно, никто. Этого теперь не оспаривает даже сама власть — только глумится над бесправным народом. А что такое сфальсифицированные выборы в Думу? Да это же просто захват власти. Притом в составе организованной преступной группы. Сами думцы в фальсификациях не участвовали? Допустим. Но кто, как не они, является бенефициаром, выгодополучателем от этого преступления? То есть его заказчиком. А преступление серьезное. Тянет на «десяточку». Но мы, так уж и быть, проявим гуманизм, как это принято в кампаниях люстрации, и пропишем вдвое меньше. И будем смирно ждать, кто из них первым «запоет» в надежде на досрочное освобождение. Вот тут сразу начнут набираться материалы и на настоящие судебные процессы, с которыми можно будет не спешить — до освобождения этой преступной шайки мы оставим себе целых пять лет.
Слышу возмущенные голоса. Ведь не все в этой Думе отпетые мерзавцы. Мы же знаем и можем даже перечислить (на пальцах одной руки) безусловно порядочных людей. Нет уж, закон есть закон — даже если это закон люстрации. Преступление налицо. Соучастие в нем, то есть использование его результатов — тоже. Мы видели хоть кого-нибудь из кандидатов, который, получив депутатский мандат на тех позорных выборах, бросил бы его в урну и ушел из думы, хлопнув дверью? Такой человек заслуживал бы... ну, не оправдания, поскольку все равно соучастник, но безусловно помилования. Только мы таких не видели. Ни одного. Так что назвался груздем — полезай в кузов.
Я назвал число в пару тысяч. Это больше, чем количество депутатов, но ведь все их помощники тоже выступают в роли подельцев. А как же иначе? Ну, можно, конечно, им срока поменьше, по «двушечке», но как сказать... Это мы еще обсудим...
Абсолютно аналогичную процедуру можно провернуть и с администрацией президента. С его выборами ни у кого из нас вопросов тоже нет. Ведь правильно? А президент — это же не просто наш монструозный карлик. Все же понимают, что это некая команда, и полный ее список хорошо известен. Взяв в оборот всю эту банду, всю без исключения, мы не погрешим против справедливости. И здесь процедура может быть такой же, так же по «пятерочке» с предвкушением, как уже через месяц они начнут яростно топить друг друга. А сам президент? А что президент? Я очень сомневаюсь, что он доживет до этого дня и даже до начала Армагеддона.
Здесь стоило бы отдельно обсудить вопрос ответственности «низших чинов». В чем провинился какой-нибудь сантехник, починяющий канализацию в большом доме на Лубянке? Или сисадмин, наладивший для них базу данных? (Ту самую базу данных, с помощью которой они устроят на нас загонную охоту и погубят множество невинных душ.) Или шофер, развозящий кого-то из их генералов? Не хочу плодить себе лишних оппонентов, проявляя чрезмерную мелочность. Но подумайте, это ведь уже достаточно замусоленная, чуть ли не легендарная фигура — шофер, который по ночам возил зэков на расстрелы на Бутовском полигоне. Или бульдозерист, закапывавший траншеи с трупами. Когда нам задают раз за разом вопрос, виновны ли они, мы убежденно киваем головой. А тут почему вдруг застеснялись? Во всяком массовом преступлении участвуют толпы народу — не только тот, кто спускает курок нагана, не только тот, кто на допросе ломает жертвам пальцы, но и тот, который потом в кабинете подтирает кровь. Точно так же в уголовном мире свою долю имеет не только тот, кто грабит квартиру. В конце концов, и тот, кто стоит на стреме, и кто зевакам зубы заговаривает, и кто потом продает краденое (кстати, если краденая машина требует ремонта, то и тот казалось бы невинный мастеровой, который ее ремонтирует).
В общем тысячу зэков там, тысячу сям... Все равно маловато будет. Не выполняем план... (я уже начинаю себя чувствовать не то Иосифом Виссарионычем, не то Лаврентий Палычем — впрочем, это шутка... в свой адрес... грустная). Но вот вам целая залежь, целая страта героев, которые так и просятся на зону. Выборы были? Были! Фальсифицировались? Да. Везде? Везде, где не смогли помешать эти клятые либералы-демократы. И это убедительно доказано строго научными, математико-статистическими методами. Так значит сколько у нас по стране избирательных участков? Десятки тысяч? И столько же избиркомов. И у каждого свой председатель. И каждый, будь он директором школы или поликлиники -- каждый тоже участник заговора. Нет? А как же это называется, когда речь идет о подлоге, о фальсификации документов, где выражена воля избирателей? Заговор с целью захвата власти. Что, не по своей воле? Понятно. За это будет скидочка. Равно как и за то, что, помимо своей преступной антиконституционной деятельности, этот человек мог быть неплохим директором школы или поликлиники. Это у меня натяжка. Из жалости. В их пользу. Хотя на самом-то деле лгун и мастер подлогов не должен управлять трудовым коллективом. Итак — мы имеем еще десятки тысяч кандидатов на «двушечку», притом, опять же без всяких хлопотных разбирательств с доказательствами вины или невиновности. Потихоньку тюрьмы начинают заполняться.

Я при этом ничего не говорю о судах, о полиции – тут дело очень серьезное. Тут или просто поголовная люстрация без права заниматься аналогичной деятельностью, или серьезные судебные процессы. Со свидетелями и с серьезными приговорами. Или и то, и другое. Ведь смог же Саакашвили в одночасье разогнать всех гаишников — и ничего.
Теперь к самому болезненному (для меня). Может, мне даже не стоит об этом говорить, поскольку меня начинает трясти при одном упоминании священной династии ВЧК-НКВД-КГБ-ФСБ (а точнее, тут не просто ФСБ, а целый выводок различных «спецслужб», которые наплодили для отвода глаз). Так что держите меня семеро. Я враг смертной казни, но напоминаю, что в Германии второй половины сороковых годов агентов ГЕСТАПО вешали без суда, только по одному подтверждению личности при проверке документов. Именно вешали, а не стреляли, так как считалось, что они не достойны пули. Сейчас только тупой и неграмотный будет думать, что ГЕСТАПО позорнее нашего КГБ, на чьих «чистых руках», и крови, и подлости, а теперь и воровства стократ больше. В общем, об этой больной теме мне хотелось бы подробнее, но постараюсь покороче, дабы не сеять атмосферу ненависти.
Страшная беда России не во всевластии тайного сыска. Все ведь еще хуже. Ужас в общенациональном приятии этих извергов. Вспомните классиков литературы 20-х годов. Каждый второй из них льнул к ЧК, заискивал перед ним, но главное, искренне гордился хотя бы ничтожной причастностью к этому мирку. И это зная обо всех их преступлениях. Так чего же требовать не от «совести нации», а от простых людей? Главный грех «конторы» не в гекатомбах жертв, а в растлении всей нации снизу доверху. Когда наличие лапы в органах или хоть тоненькой ниточки, ведущей в их двери, только этот блат позволял выжить и устоять на ногах. Ведь и сейчас (особенно, заботами телевидения) образ чекиста-гебиста-фээсбешеного в сознании масс — образ положительный, образ романтический. И шлейф зверств только повышает их статус. Ну что сделать с этой миллионной кастой профессиональных убийц, насильников, провокаторов, лгунов и воров? Что сделать даже не ради восстановления исторической справедливости, а хотя бы во спасение остальных, «невинных идиотов»? Что сделать, чтобы люди поняли хотя бы, что это как минимум нехорошо? Здесь я молчу и ухожу со сцены, дабы не сказать лишнего.

Теперь перейдем к более приятному. Это насчет «отнять и поделить». Тут можно потоптаться без спешки, вникая в подробности. Начнем с самой крупной рыбы. Сколько там у нас миллиардеров по спискам Форбса? Около сотни? И это официальных. А если с неофициальными (и ведь они же не прячутся, живут напоказ) — так наберется и несколько сот, а то и тысяча. А теперь скажите, положа руку на сердце, можно ли в России, начав с нуля, за считаные годы заработать миллиард? Только не врите. Не говорите мне, что судьба олигарха полна опасностей, ответственных решений, праведных трудов. (Ну, только если трудами считать драки в очереди к государственной кормушке.) Не говорите, что все эти богатства получены в результате честного распределения средств в полном соответствии с законом (когда законодатели являются соучастниками преступления, сам закон уже нелегитимен — как, скажем, нацистские законы о чистоте расы). И не рассказывайте сказочек про то, как нынешние миллиардеры начинали, торгуя вареными джинсами. Там, где эти генералы производства берутся за что-то похожее на настоящее созидание, ничего, кроме Ё-мобиля и фильтров Петрика, у них не выходит.
Кстати, многие из воров клянутся, что они никогда не брали ни копейки из государственной казны. Думают, мы не знаем, что в послесоветской России есть еще и такая штука, как административный ресурс, и этот капитал оказывается дороже всяких денег. Зачем воровать напрямую, когда можно заключить какой-нибудь фантастически выгодный госзаказ, который при этом и исполняться-то будет на государственных мощностях. И скажите навскидку, можно ли получить такой подряд, не будучи, скажем, племянником директора или замминистра? Как я понимаю, во всем мире такие аферы считаются не менее преступными, чем простое ограбление банка. Короче, множество людей в нашей стране устроилось с своим бизнесом так, чтобы расходы были за счет государства, а вот доходы — те в личный карман. И вы будете это называть «честным предпринимательством»? И сейчас, когда в кризисной ситуации президент отстегивает миллиарды на поддержку дружественных корпораций, что-то мне говорит, что у топ-менеджеров (то есть реальных хозяев) в личном кармане все в полном ажуре. А мы смотрим на все это и почему-то не кричим: «Держи вора!»
Итак, этих всех можно опять же без суда и следствия упаковать на «пятерочку» с полной конфискацией (ну ладно, не будем зверьми, оставим их семьям по нищенскому миллиону баксов, дабы они с непривычки не сдохли с голоду). Впрочем, эту категорию можно существенно расширить, поскольку упомянутый в начале этой главки магический порог в миллиард баксов, — очень уж высокая планка. Реально в России без казнокрадства не добыть и сотни миллионов. В результате круг нашей клиентуры расширяется еще в несколько, а может, и в десятки раз. Это уже ощутимый улов.
Когда я сам был в бизнесе, мои коллеги, честные предприниматели, любили шутить, что, дескать, в России честно можно заработать миллион. Все более крупные капиталы у нас распределяются из центра. В этой шутке очень мала доля действительно шутки. Можно, конечно, оспорить, доказать, что и десятимиллионный капитал чисто теоретически может быть создан с нуля вполне честным образом — при самоотверженной десятилетней работе, большом таланте и исключительной удачливости. Но таких героев должны быть единицы, и им нужно ставить памятники. Далее. Вообразим предпринимателя средней руки (в их, «элитарном» представлении), который с большим или меньшим успехом крутит свои 50 миллионов. Но задумайтесь, даже если это честно разбогатевший человек, может ли он вести свой бизнес в полностью, сверху донизу коррумпированном государстве, не замаравшись (да чего там не замаравшись, просто активно не барахтаясь) в этом криминальном болоте откатов и распилов? То есть можно ли считать его «честным человеком», пусть и не вникая в происхождение его начального капитала?
И, тем не менее, я не стал бы на первых порах вмешиваться в жизнь этого несравненно более многочисленного контингента «среднего бизнеса», в жизнь тех, кто крутится в пределах сотни миллионов баксов — хотя бы просто потому, что из соображений элементарной справедливости тут придется кропотливо разбираться с каждым случаем, что-то доказывать, анализировать оправдания. Слишком много хлопот. Зачем, когда перед нами достаточно большая орава жирных котов с капиталами от ста лимонов и выше? И уж с ними не возникает никаких вопросов.
Я уже слышу дружный хор защитников нашего бедного олигархата. Снова насчет законности в приобретении их капиталов, о той самой «презумпции невиновности». Здесь мне хотелось бы сделать маленькое отступление касательно «классового сознания». Мой личный опыт говорит мне, что, если я слышу от кого-то о «чистых руках и горячем сердце», о том, что и в органах много самоотверженных профессионалов, а их история исполнена героизма, что нельзя всех огульно мазать дегтем... – не ходи к гадалке, такой человек сам из гебистской семьи, он так или иначе греет при конторе свои ручонки и вообще является лицом заинтересованным и предвзятым. Точно так же человек, воспевающий таланты наших финансовых воротил, гарантированно окажется либо из их круга, либо из круга прихлебателей, кормящихся от миллиардерских щедрот. Слаб человек, такова уж его природа, и непредвзятым суждением человек может обзавестись, только выйдя за рамки социальной структуры. Хотя бы в своем сознании, что тоже оказывается очень непросто.
Тем не менее, я не буду с порога отвергать жалобы олигархических апологетов и попробую дать им некий универсальный ответ. Этот ответ является удобным решением многих обсуждаемых здесь проблем, и не только проблем с российским олигархатом. Я горжусь этой идеей, авторство которой приписываю лично себе, хотя готов поделиться с каждым желающим. Ради нее мы даже начнем следующий раздел.

Итак, мы отправили на зону всех российских богатеев. (Да, признаюсь – мы боремся не за то, чтобы в стране не было бедных, а для начала хотя бы за то, чтобы тут не было богатых... воров. Шуточки на эту тему уже давно набили оскомину, как и однообразные цитаты из Булгакова. Они изобличают пошлость сытых хозяев жизни и убогий уровень их представлений о реальной экономике, ибо залог богатства – не подачек, а честно заработанного богатства для широких слоев населения — он именно в отсутствии воровского олигархата, насаждающего в стране условия, неприемлемые для настоящей созидательной работы. ) Однако что-то скребет у нас на душе, чувство вины пред бедными узниками, среди которых, может, томится и какой-нибудь честный гений бизнеса.
На такой случай предлагаю следующую схему. Всякий, посаженный в соответствии с нашей карательной программой, должен располагать неоспоримым правом обратиться в суд с доказательством своей невиновности, с обоснованием честного происхождения всех своих капиталов. (Не будем мелочиться -- в бизнесе, даже честном, всегда достаточно много спорных, темных, мутных закоулков, так что пусть разговор идет хотя бы всего лишь о львиной доле обсуждаемых активов.) И пусть непредвзятый суд (для вящей объективности он может быть набран из иностранных экспертов) всесторонне рассмотрит такую жалобу и вынесет свой вердикт. И тогда пострадавший имеет реальный шанс с триумфом выйти на свободу, вернув все свои капиталы плюс еще и немалую компенсацию. При этом не забудем одно маленькое «но». Если суд оценит иск как несостоятельный, он тут же перейдет в следующую фазу прямо на базе уже имеющихся материалов — в настоящий серьезный суд о вскрытых хищениях. И тут уже по суду о казнокрадстве в крупных масштабах наш искатель справедливости получит не свою снисходительную «пятерочку», а уж по всей строгости закона, как это делается во всем мире — срок лет на 50 или даже больше и с конфискацией даже того последнего миллиона, который подарен из жалости его семье.
Почему-то я уверен, что таких «встречных исков» будет не слишком много, и они не перегрузят новую судебную систему нашего нового государства. Эту схему я придумал применительно к финансовым преступлениям, хотя, наверное, ее можно как-то модифицировать и под другие категории люстрируемых. Тут большой простор для юридического творчества.

Возьмем под занавес еще одну простенькую бытовую картинку, которая так намозолила нам глаза. Обилие всяких там «Бентли» и «Майбахов» на московских (и не только московских) улицах. Машина, демонстрирующая на своей морде стоимость от 200 тысяч евро. Вы скажете, что это удачливые предприниматели, и они в своем праве? Не смешите мои... искандеры. Все мы знаем, что Москва первым делом — город чиновников. Львиная доля таких красивых машинок принадлежит разным деятелям государственной власти и стоит на парковках разных госучреждений. Далее — все мы знаем, что такая машинка есть демонстративное свидетельство, что она куплена не в кредит, не на последние сбережения, и что у владельца за спиной припрятано еще десять или сто раз по столько. И в подмосковных виллах, и в виллах где-нибудь подальше. Так вот. Я не жду, когда возмущенный народ будет вытаскивать из таких машинок их владельцев и развешивать на фонарях вдоль Тверской (хотя забавно было бы посмотреть). Я просто считаю нормальным, чтобы будущая власть бегло просмотрела базу данных ГАИ по всем дорогим машинкам и полюбопытствовала, откуда такие цацки при твердом (хоть и неприлично большом) окладе госслужащего. Везде в мире принято задавать такие вопросы и по несравненно более мелким поводам, не стесняясь «презумпции невиновности».

И еще одно обоснование для безжалостной расправы над крупным бизнесом России. Теперь речь пойдет не о ворах, а о том, что они украли. На этот раз соображения будут почти мистические. Мы знаем множество легенд, особенно, восточных, о похищенных сокровищах, которые на своем пути по миру несли все новые и новые несчастья. Сказка ложь, да в ней намек... История и в самом деле полна сюжетов с проклятием, которое лежит на нечестно добытом богатстве. Самый наглядный пример — Испания. Привезенное из-за океана кровавое золото не двинуло эту страну вперед, а наоборот, только растлило нацию халявными деньгами (читайте Сервантеса) и привело к многовековому отставанию от европейских соседей по всем направлениям (прямо как у нас с нефтью). Да и в целом, сдается мне, промышленная революция в Европе смогла развернуться только после того, как рассосался, ушел в песок награбленный капитал средневековых разбойников и на его место пришли деньги, честно заработанные протестантскими руками. Только чистые деньги дают здоровый приплод. А грязные — жгут руки, пока не протекут между пальцев.
Напомню еще пример из послевоенной Германии. Заботливые оккупанты изрядно потрудились, круша мегакорпорации Третьего рейха. Их и дробили, и национализировали, и передавали другим хозяевам. По сути, это тоже было своего рода правосудие. Казнь. Даже названия меняли, что следует понимать именно как некий символический и магический жест. Вы не задумывались, как знаменитый Хорьхь вдруг превратился в новую и безвестную Ауди?

А теперь, желая завершить этот невеселый, недобрый трактат, я повторю все мелькавшие в нем самооправдания и обоснования моих мотивов. Начну с миленькой цитатки из Вени Ерофеева (извиняюсь за неточность цитирования): «Царь Эдип отымел свою родную матушку, но был по большому счету невинен, ибо не знал, что это его мать. Нынешняя молодежь оттрахает и мать, и бабушку, но тоже будет невинна, ибо не знает, что это нехорошо».
Еще раз повторю, что, на мой взгляд, самое страшное зло, принесенное в Россию советской-постсоветской властью и ее тайной полицией — это не десятки миллионов жертв и не полный развал хозяйственной жизни. Самое главное — моральное растление всего социума сверху донизу. Если попытаться антропоморфизировать русский народ (или назовем его «населением РФ»), то образ получится не могущественный и прекрасно-героический, а весьма себе инфантильный и беспомощный — как в интеллектуальном, так и в моральном плане. Не будем его строго судить, не он ставил над собой всех этих бесчеловечных властителей. Зато они лепили из него все, что им вздумается. И если мы хотим, чтобы на территории РФ, как на пустом месте, снова возникло человеческое сообщество — такое, которое не стыдно назвать человеческим – его снова придется воссоздавать по каким-то осмысленным лекалам, так же целенаправленно, как все последние 100 лет (это как минимум) власти сознательно выращивали из человеческого материала отъявленных уродов.
И для того, чтобы из социума, где тон сейчас задают потомки и наследники палачей, стукачей и вертухаев, сделать что-то приличное, первым делом нужно заново в нем построить структуру понятий «хорошее-плохое», а для этого — увы! – маловато будет только хвалить хорошее. Плохое должно быть если уж не выжжено каленым железом, то хотя бы публично выпорото на лобном месте, чтобы все, кто тут еще не определился со своим выбором – все поняли, что такое хорошо-плохо, или, как минимум, что дальше будет поощряться, а что наказываться.
Вернемся снова к послевоенной Германии. Мы много слышим сентиментально-назидательных рассказов о том, что вот пришли американские оккупанты и объяснили местному населению, что оно несколько лет подряд сильно заблуждалось — прям вплоть до самых последних дней. А вы не знаете, чего стоили эти «объяснения», насколько они были результативны, как жестко они проводились? Ведь тогда через суд (упрощенный, условный, вроде советских «троек») прошло все, поголовно все население Германии, и невиновными, оправданными вчистую было признано всего процентов 15, если даже не меньше. (Цифры подозрительно совпадают с нашими нынешними). Это были почти святые. Все остальные получили то или иное наказание — от общественного порицания (это за мелкие грешки угодничанья перед властями) и до высшей меры (для стукачей и прочей нечисти). Ведь повешены были не только те бонзы, о которых мы знаем по «Большому Нюрнбергскому процессу». Нюрнберг после этого работал как конвейер месяц за месяцем, и казни на потоке совершались и через год, и через два после крушения рейха.
Я уже говорил, что являюсь врагом смертной казни, но хоть что-то должна почувствовать каждая сволочь, чтобы запомнить, что ей дозволено, а что — нет. Не поняла, так почувствовала, что нехорошо разворовывать не тобой заработанное, что нехорошо врать, гнать волну ярости с телеэкрана, что нехорошо притеснять людей, у которых отняты последние права. Все помнят хронику 46-года, где мы видим, как немецкое гражданское население дружно разбирает каменные завалы, откапывает разложившиеся трупы на месте рухнувших домов. Думаете, это коммунистические субботники? Как же! Это исправительные работы, прописанные для всякой мелкой нацистской мрази — всяких завучей, завмагов, домуправов, полицаев, хоть немного угодивших властям в прежней жизни. Для всех, кто был отличником, усердным учеником в нацистской школе подлости. Ну, а мразь покрупнее, все сколько-нибудь заметные боссы — тем обломились более весомые гостинцы. И не забывайте — даже после столь интенсивных очистительных, оздоровительных процедур, проведенных под жестким контролем зарубежных друзей, согласно опросам 50-х и даже 60-х годов в стране оставалось очень немало моральных уродцев, которым вся эта наука так и не пошла впрок.
Ну, да ладно. Будем считать, что проехали. А под занавес напоминаю, что все, здесь написанное, было рассказано совершенно несерьезно. Так — всего лишь игра ума. Потому и тон я выбрал дерзкий, залихватски решительный. Все мы понимаем, что нет на свете такого сценария, при котором власть в этой стране достанется людям порядочным или хотя бы таким, которые помимо личной корысти способны хоть немного думать о своей стране. Уверен, что до смены власти остались считаные недели или месяцы, но так же твердо я уверен и в том, что новая власть будет не лучше старой, а скорее всего, еще хуже, а главное, она будет выпечена из того же гебнявого, воровского, палаческого теста. И, конечно же, когда на новый круг пойдет разговор о репрессиях, решать, кто прав, а кто виноват, будем отнюдь не мы, а как раз-таки те, кого мы охотно изолировали бы от общества. И это будет славная охота... на нас.