Андрей РАКИН - Еще о «советской интеллигенции»
Все последние месяцы, вскарабкавшись на свою трибуну, я страстно обличал нынешнюю власть, которая добилась-таки успеха в растлении российского общества, сумела-таки развить в нем черты зверя, сумела вырастить из него чудовище, исполненное подлости и ярости.

А теперь, хмммм, я беру свои слова обратно... хотя бы отчасти. Вот, прожив недельку-другую без интернета, где я сам фильтрую поток информации, и поварившись все это время в атмосфере «Первого канала» (не ради кайфа, а всего лишь ради познания жизни), я вынужден несколько изменить взгляды. Я увидел, что на этом пресловутом «Первом канале», помимо политического промывания мозгов и общеукрепляющих процедур по растлению душ, немалую долю составляют «ретроудовольствия». Нас постепенно погружают в сладостную затхлую атмосферу 70-х и 80-х, годов юности нашего фюрера, когда для него пиво было сладким, а девушки желанными и доступными бесплатно.
Мне нередко приходится слышать удивленно-грустные реплики о том, что ведь учили нас в молодости только всему хорошему, только честно-благородному, доброму, ласковому и пушистому. Так откуда вдруг сейчас в людях повылазила такая злоба и подлость? И вот что я вам скажу относительно тех, элегических фильмов золотой эпохи позднего совка, тех книжек и тех песен, не боясь обидеть многих своих «либеральных» ровесников, которые и сейчас с ностальгией вспоминают телячьи нежности тогдашнего кино.
Полвека подряд Софья Власьевна пугала вверенный ей народ своими кровавыми клыками и когтями, а тут вдруг разнежилась и заголила перед ним свои филейные части. Смотрите! Умиляйтесь! Ничто человеческое мне не чуждо! И пошли по свету сентиментальные фильмы эпохи застоя. Про то, что жизнь — сложная штука, и в ней есть место не только для подвига, но и для кой-чего человеческого. Скажем, для любви. Пошли книжки про восторженных правдоискателей, разнеслись новым пафосом песни про миллион алых роз и порванный парус.
Да, мои ровесники и сейчас тащатся от всей этой мерзости. Так и не понимая, что это все нежности палача, проповедь расстриги, любовь проститутки. Возьмем хотя бы фильмы. В 60-е — 80-е они были напичканы ходульными житейскими мудростями и этическими максимами. Но вглядитесь в постно-самодовольные рожи, с которыми эти откровения произносили положительные герои. Оцените хищный лисий прикус у тогдашних секс-бомб, символов женской красоты. А главное, вглядитесь в фактуру сюжета и отношений между героями. Кругом слова о человеческом достоинстве, о гордости и ответственности, но при этом в каждом фильме, даже в комедии выстраивается безжалостная иерархическая пирамида, и ее сакральный смысл обсуждению уже не подлежит. Над каждым есть тот, кто главнее. Над рабочим — опытный мастер, над подростком — мудрый взрослый, над женщиной — любящий, сильный и заботливый мужчина. Вглядитесь хотя бы в любовные линии сюжетов — главный герой там всегда имеет право повысить голос, схватить за локоть, а то и замахнуться кулаком, а героиня тем временем незаметно плетет свою паутинку. Подумайте хотя бы, сколь типична для «неосоветского кинореализма» сцена потасовки между любимым и любимой — будь это «Служебный роман» или «С легким паром». Да, конечно же, «милые дерутся — только тешатся», но вам, человеку XXI века, не противно смотреть на такие утехи?
Вот задумайтесь — чем нас завлекали в юные годы западные книги, западные фильмы? Да первым делом тем, что герои там по-настоящему свободны, ответственны, а потому и воистину мужественны. Одинокими они ходят перед Богом, не нуждаясь в наставниках и посредниках, сами расплачиваются за принятые решения. Да, решения. А много ли самостоятельных, независимых решений принимали герои советского искусства?
А теперь поставьте себя в позицию подростка-второгодника перед строгим завучем, а ведь именно такая позиция и была уготована советскому гражданину в эпоху оттепели и застоя. (И то слава Богу. Сущий рай в сравнении с позицией подследственного на пару десятилетий раньше.) И что, если у вас еще сохранилось в душе что-то невинное, честное, гордое, вы будете искренне сопереживать высокомерным нотациям? Нет! Тут или уж крест сними, или... Какая к черту невинность. Или ханжеское лицемерие с готовностью громко повторять за учителем все эти елейные проповеди, или бунт (хотя бы тайный, скрытый). Только велик ли на свете процент прирожденных бунтарей?
Мне тут видится двухступенная система растления тогдашних душ. На первой линии обороны человека бомбят бравурными речами с трибуны. Кто-то принимает эту пургу за чистую монету, проникается «идейностью». Однако слишком много в России (простите, в Советском Союзе) было уже тогда тертых хитрецов, которые сразу сбрасывали лапшу с ушей и весело отвечали на все это политическими анекдотами. И вот тут на поле выкатывался второй эшелон — проникновенно сентиментальный, задушевный, как бы человечный. Типа «мы, конечно же, понимаем все лицемерие официоза, но... но ведь есть же на свете хоть что-то святое». И тут же это святое предлагается в готовой, фабричной упаковке. И возразить на этот елей скабрезным анекдотом становится намного труднее. Ты что, нелюдь, что ли?
Такой вот тандем из доброго следователя и злого следователя сформировал особый тип позднесовкового интеллигента. Оставим пока в стороне тех, упертых верноподданных, которые сейчас членствуют в КПРФ и держат дома на стене портрет Сталина, оставим и абсолютно прожженных циников, занявших теперь лучшие места в ЕР. Вот перед нами третий, очень интересный тип, тот самый – невинный, прекраснодушный инженер, врач или педагог – который за все хорошее и против всего плохого. Который читает прекрасные книжки и думает, что они ему понятны. Который, конечно же, за свободу, но уже как-то побаивается коварного слова «либерал», да и с самой свободой, если отвлечься от романтических деклараций той эпохи, у него остается некоторая неясность — что это такое и зачем оно нужно. Который против «злоупотреблений», но готов закрыть на них глаза. Который искренне «верит в Бога», и вроде бы в настоящего, доброго, а не в того ярого Антихриста, в которого верят фашисты-черносотенцы... но при этом не очень отличает Иисуса Христа от любимых с детства Битлов.
Заговор-причитание робких бабулек «лишь бы не было войны» переродился тут в новый «культ позитива», в новый типаж советского человека, готового на немалые жертвы (не материальные, а, в основном, моральные и интеллектуальные) ради того, чтобы не было поводов для огорчений, ради того, чтобы на жизнь можно было смотреть с доброй улыбкой, ради того, чтобы по возможности непрерывно ощущать на душе тепло и свет, слышать ласковую и мелодичную музыку. Новый советский человек осознал, что не нужно для этого что-то делать с окружающим миром (да Боже упаси! знаем, что за это будет!), достаточно что-то сделать с собственной душой, с собственным зрением.
Издалека, да если еще и не вглядываться, такой человек очень похож на порядочного. «Смотрите, как на мне топорщится пиджак, / как я ходить и говорить умею, / С эпохою меня не разлучить, / Попробуйте — себе свернете шею». Вот таким, борцом «за все хорошее» (да нет, конечно же, не борцом, но по крайней мере вяло сочувствующим) он пришел к нам из почти вегетарианской эпохи позднего совка в современность — тоже еще как бы вегетарианскую, но уже совсем не скрывающую хищных клыков. Вот такие прекраснодушные оптимисты мирно, весело и самодовольно ходили по Москве года три назад с белыми ленточками и воздушными шариками. И если бы власть в ответ на их вежливую, униженную просьбу снизошла бы до своих рабов, даровала бы им счастье, гармонию и справедливость по полной программе, они бы с благодарным поклоном приняли весь этот пакет из ее рук. Да еще, наверное, поцеловали бы дающую руку.
Только власть в ответ на улыбку ощерилась и зарычала. Облом. Увы. Ну что делать в такой ситуации бедному российскому интеллигенту? Ну конечно же «начать с себя». Снова приступить к тяжелой работе по самовоспитанию, по приспособлению своей прекрасной души к не очень прекрасной реальности. И ведь получилось! (У большинства.) Побольше смотри телевизор — и не такого достигнешь. И уже можно, сохраняя благостную улыбку и неколебимую веру в добро, видеть, как хватают каких-то смутьянов на улице, как где-то далеко косят кого-то из пулеметов, а где-то еще дальше кого-то смешивают с огнем и землей, сбрасывая бомбы с 6-километровой высоты. Немножко подумай, и всему найдешь благопристойные увязки. А как же иначе? Нам же объяснили, что ведь надо, что иначе никак.
А теперь вернемся к тому, с чего начали. Как это вдруг казалось бы «порядочные» люди, сохранявшие приличия в эпоху совка, в одночасье превратились в отмороженных мерзавцев? А вот так. Самой страшной среди всех «партий», стихийно сформировавшихся в нынешней России, я считаю не черносотенно-фашистское быдло (оно хотя бы честно перед нами и перед собой, не выдает себя за агнцев), и не едросовское ворье (они просты, как 20 копеек или как свежестибренные 20 миллионов). От этих не получишь неожиданного удара. Нет, самый страшный класс — тот, который в самом деле способен предать, которому есть, что предавать, к которому применимо понятие греха и который сам не сможет в конце концов уклониться от собственного суда над самим собой. Вот из этого сформированного еще в позднем совке, а сейчас заведенного в полный моральный тупик класса кооптируются самые бесстыдные лгуны, самые беспардонные демагоги, но главное — самые жестокие палачи... с елейной улыбкой на устах.