Вестминстерский колледж в Фултоне (штат Миссури) традиционно приглашает выдающихся людей прочесть лекции по экономическим и социальным проблемам, вызывающим озабоченность международного сообщества. В этом зале выступали Уинстон Черчилль, Гарри Трумэн, Джеральд Форд, Джордж Буш — старший, Рональд Рейган, Лех Валенса, Михаил Горбачев, Маргарет Тэтчер и многие другие.
Название моей сегодняшней речи — "Решимость продолжать". Надеюсь, что многие присутствующие здесь эксперты простят мою маленькую вольность с использованием в названии речи одной из бесчисленных цитат, приписываемых Черчиллю. Она звучит: "Успех — не окончателен, неудачи — не фатальны, значение имеет лишь решимость продолжать". Звучит красиво, но нет никаких подтверждений о том, что Черчилль когда-либо говорил или писал это. Но эта цитата всегда ассоциируется с его именем. Как однажды сказал великий Лев Толстой: "Не верьте всему, что вы читаете в Интернете!" На самом деле это должно быть весьма лестно. Великолепная фраза о решимости мгновенно становится заслуживающей доверия, если ее приписать Уинстону Черчиллю! В конце концов Черчилль действительно писал, что решимость является важнейшим из человеческих качеств, потому что она определяет все остальные. Кроме того, это то качество, которое привлекало меня в нем больше всего.
53 года назад, 9 апреля 1963 года, за четыре дня до моего рождения, президент Джон Ф. Кеннеди объявил Уинстона Черчилля почетным гражданином США. Джон Ф. Кеннеди сказал: "Всегда и везде, где возникала угроза тирании, он боролся за свободу. Без страха глядя в будущее, он никогда не забывал о прошлом. Служа шести монархам в своей родной Великобритании, он служил свободе и достоинству всего человечества". Речь Кеннеди еще раз подтвердила, что Черчилль всегда будет оставаться критерием морального мужества — и не только за время его военного руководства. Он оказался прав в самых главных вещах, оставаясь верным своим убеждениям, даже когда к его словам не прислушивались современники.
Это большая честь выступать здесь сегодня, чтобы отдать дань уважения человеку, который так много значит для меня и для всех вас. Когда Черчилль произносил свою знаменитую речь здесь, в Фултоне, 70 лет назад, "Нью-Йорк Таймс" сообщила, что это было такое знаменательное событие, что люди приехали "из таких отдаленных уголков, как Сент-Луис!". Я приехал сегодня утром из Нью-Йорка, но мой акцент должен сказать вам, что я преодолел гораздо большее расстояние в своей жизни, чтобы быть здесь с вами сегодня.
На самом деле я всегда говорю в американских аудиториях, что был рожден на далеком Юге, в непосредственной близости от Georgia. Это правда! Я родился на самом юге Советского Союза, в Баку, в Азербайджане в непосредственной близости от Республики Грузия!
Мои родители учились в школе в Советском Союзе, когда сэр Уинстон уже выступал здесь в 1946 году. Они росли за железным занавесом, о котором он предупреждал. И этот занавес между свободными и несвободными мирами становился все выше и прочнее. К тому времени когда я завоевал свой первый советский шахматный титул в 1976 году, в возрасте 12 лет, многие из вещей, о которых Черчилль предупреждал, стали уже повседневной жизнью для целого поколения. Разделенная Германия, советский блок и холодная война стали, казалось, неизменной составляющей нашей жизни. Но к тому времени, когда я стал чемпионом мира в 1985 году, становилось все более очевидным, что семена победы в холодной войне, которые были посеяны Черчиллем и президентом Гарри Трумэном прямо здесь, в Фултоне, стали приносить свои плоды. Потребовался еще один лидер, обладающий такой же смелостью и уверенностью, как Рональд Рейган, чтобы закончить работу и освободить сотни миллионов людей, которых Черчилль и Трумэн не смогли спасти от коммунистического гнета. Моя семья и я в Азербайджане были среди них. Так что не благодарите меня за то, что я здесь сегодня. Это я благодарю вас за мою свободу, за возможность быть здесь. По крайней мере тех из вас, кто голосовал за Рейгана!
И тем не менее в 2000 году, всего через девять лет после распада Советского Союза, после ликования толпы в Москве, когда сносили статую основателя КГБ Феликса Дзержинского, Россия получила в качестве президента подполковника КГБ Владимира Путина. Моя мечта о воспитании моих детей в свободной и демократической России стала блекнуть. И не было тогда ни Рейгана, ни Трумэна, ни Черчилля, чтобы помочь нам. Сейчас мы должны найти в себе мужество, чтобы продолжить свою борьбу.
Как вы можете себе представить, выступление Черчилля здесь в 1946 году было крайне негативно воспринято в Кремле. Я надеюсь, что в этом отношении моя сегодняшняя лекция соответствует той речи!
По хорошо нам известным шаблонам советская пропаганда пыталась представить Черчилля и его речь-предупреждение как послание поджигателя войны, который предал миролюбивый Советский Союз. Я помню, как мой дедушка, член ВКПб с 1931 года, начинал сердиться, рассказывая мне про Фултонскую речь, которая стала поворотным пунктом в мировой истории. Если бы только он мог видеть меня сейчас! Тогда на термине "железный занавес" была сфокусирована вся советская пропаганда, и Черчилль подвергался нападкам как "генетический" антикоммунист, который был не в силах преодолеть свое предубеждение против коммунизма, несмотря на союз со Сталиным против Гитлера во время войны.
И в этом по крайней мере он был верен себе! Черчилль разглядел опасность большевизма еще в 1919 году, но тогда и впоследствии в 30-е годы (когда он говорил об опасности фашизма) его предостережения проигнорировали. Тем не менее мы не можем преуменьшить мужество, которое потребовалось ему для того, чтобы выступить против Сталина, человека, о котором он уважительно отзывался в течение всей войны. Вторая мировая война окончательно завершилась всего за 6 месяцев до выступления в Фултоне, но Черчилль уже понимал, что нет времени наслаждаться плодами победы. К счастью, на этот раз, в отличие от 1919 года, и в отличие от 1938 года, люди слушали его. Или, если быть более точным, слушал Гарри Трумэн. И что еще более важно — человек из Миссури реально действовал.
Это было замечательное партнерство — экс-премьер, аристократ, обладающий блестящим красноречием, и говорящий без прикрас президент из американской глубинки. Они непосредственно сталкивались со злом во время войны, чего нельзя сказать о большинстве нынешних лидеров. К сожалению, с момента окончания холодной войны стало немодно, политически некорректно говорить о таких универсальных моральных идеалах, как индивидуальная свобода и ценность человеческой жизни.
В 1946 году было далеко не очевидно, в каком направлении будет двигаться Америка. Эта мировая сверхдержава могла бы снова повернуться к миру спиной, как это было после Первой мировой войны. Трумэн вполне мог бросить Европу на произвол судьбы, позволить Сталину занять еще большую территорию — от Греции до Ирана — и отдать коммунистам Тайвань и Южную Корею. Вместо этого, игнорируя внутренние политические риски, он защищал и перестраивал Европу и Японию и посылал миллиарды долларов для поддержки побежденных совсем недавно врагов. Более того, Трумэн основательно и без суеты выстраивал политику и институты, которые защищали и направляли свободный мир в течение последующих десятилетий — ООН, НАТО, ЦРУ, Совет по национальной безопасности, "Голос Америки" и практически всю инфраструктуру холодной войны.
Трумэн был на посту вице-президента всего 82 дня, когда умер Франклин Рузвельт. Но он оказался нужным человеком в нужное время. Под сильным давлением среды этот упрямый маленький человек стал бриллиантом. Трумэн был упорным и последовательным. Его не интересовали место в истории или грандиозные заголовки в прессе. Не будет преувеличением сказать, что он спас мир, а затем вернулся в родной Индепенденс, штат Миссури, чтобы спокойно провести остаток своей жизни. А что может быть более американским, чем это?
Холодная война закончилась раз и навсегда в 1991 году с распадом Советского Союза. Это был великий момент, заслуженно отмечаемый во всем мире. Это был конец долгой и темной эпохи, но, к сожалению, он не был концом истории.
1992 год был, как и 1946, поворотным моментом истории. К сожалению, реакция у победившей стороны была совсем иной. Вместо того, чтобы воспользоваться преимуществом и проводить активную политику, свободный мир решил, что кто старое помянет… Чувство опасности, обусловленное наличием экзистенциального врага в лице СССР, исчезло. И ничто его не заменило. Дипломатические усилия вкупе с экономической помощью Европейского союза и Соединенных Штатов позволили быстро реформировать Восточную Европу, но не оказали должного влияния на многие бывшие советские республики, где коммунистическая диктатура быстро переросла в местные диктатуры, которые правят и сегодня, 25 лет спустя.
Институты, задуманные и построенные Черчиллем и Трумэном в 1940-е годы, не были обновлены или заменены, когда закончилась холодная война. Основной задачей ООН было заморозить возможный конфликт между двумя ядерными сверхдержавами. В этом плане её стагнация во многом стала способом решения этой проблемы. Но Черчилль предупреждал здесь в 1946 году, что мировое правительство должно быть силой добра и действий, а не так, как он выразился, "всего лишь вспениванием слов" и "верхушкой Вавилонской башни". Как и многие из предупреждений этого великого человека, оно свершилось. Правила ООН позволяют некоторым из самых жестоких режимов заседать в Совете по правам человека, а диктаторам получать трибуну, чтобы читать нравоучения. И эти правила не дают никакой возможности защищать принципы ООН, заложенные ее основателями.
Холодная война была выиграна не только благодаря военному и экономическому превосходству Запада, но и благодаря ценностям, которые я, бывший советский гражданин, без сарказма называю "традиционные американские ценности", или, более широко — западными ценностями. Черчилль призвал к союзу "англоговорящих народов". Этот термин сегодня явно устарел. Защищать эти ценности — обязанность каждой демократии, и не только Соединенных Штатов, Великобритании и Западной Европы, но и каждого свободного и открытого общества, от Бразилии до Японии, от Южной Африки до Южной Кореи.
Глобализация является благом во многих отношениях, но мы позволяем ей тянуть нас вниз к наименьшему общему моральному знаменателю, вместо того чтобы подтягивать мир к более высоким моральным стандартам. Перефразируя Черчилля, нам нужен союз "народов, говорящих на языке демократии". Нам нужны новые институты для решения проблем XXI века. Нам нужны новые механизмы, чтобы противостоять глобализованным диктатурам. Глобализация эффективно сжимает мир в размерах, повышает мобильность товарообмена, капиталов и рабочей силы. Одновременно это приводит к глобализации во времени — в XXI веке мы сталкиваемся с архаичными культурами и режимами, намеренными жить, как в прошедшие века. Радикальные исламисты стремятся переключить машину времени в средневековье и поощряют убийство всех, кто выступает против них, часто при поддержке фетв и на средства спонсоров террора, таких как Иран.
Владимир Путин хотел бы вернуть Россию в великодержавную эпоху царей и монархов — с опорой на военную силу во внешней политике и без выборов и жалоб о нарушении прав и свобод внутри страны. Как говорил Черчилль о Сталине 70 лет назад, Путин не хочет войны, но он желает воспользоваться её плодами. На Востоке Ким Чен Ын в КНДР пытается заморозить время в сталинском концлагере. Николас Мадуро в Венесуэле, братья Кастро на Кубе используют архаичную социалистическую пропаганду, чтобы противостоять усиливающемуся давлению в области прав человека.
Что объединяет этих "путешественников во времени", так это их отказ от современности, или от того, что мы должны называть "современные ценности". С помощью насилия и воинственной риторики "путешественники во времени", атакуют признанного лидера свободного мира, который представляет для них главную угрозу — Соединенные Штаты. Свободы, представленные "Первой поправкой" пугают радикальных мулл и диктаторов больше, чем любая атака дронов или экономические санкции. И не заблуждайтесь — их главная цель останется неизменной независимо от того, как далеко зайдут Соединенные Штаты в политике самоизоляции. Глобальные экономики имеют глобальные интересы и стабильность имеет важнейшее значение для мировой торговли. Если только США не готовы отказаться от преимуществ, которые американские компании имеют благодаря дешевым энергоносителям и международным рынкам товаров и услуг, то тогда уход с мировой арены в условиях нарастающего хаоса является экстремальной формой саморазрушения.
Мы должны положить конец нашей самоуспокоенности не только на уровне внутренней или внешней политики, но на всех уровнях. Застойная политика и застойная экономика делают нас уязвимыми для любого типа деструктивной фантазии — от радикального ислама к ксенофобскому фашизму и до сладкоголосых сирен социализма. Мне жаль поклонников Берни Сандерса, но я прошел через это, и позвольте мне сказать вам: неудачи капитализма гораздо лучше, чем успехи социализма! Если современный мир не может указать нынешним молодым людям правильное направление и цели, то те из них, которые будут искать цель жизни, отвергнут этот мир либо даже будут атаковать его.
Не случайно, что ценности американской истории — это также ценности инноваций и исследований. Индивидуальная свобода, риск, инвестиции, возможности, амбиции и готовность чем-то жертвовать. Религиозные и светские диктаторские режимы не могут конкурировать с этими ценностями, и поэтому они атакуют систему, основанную на них. Мы должны защищать наши ценности агрессивно, иначе мы будем их последовательно терять от одного теракта к другому.
Один из способов проиграть войну — не признавать ее — это то, как сегодня проигрывает свободный мир: через апатию, через отрицание и через самоуспокоенность.
Это не только метафорическая война ценностей. Это и реальные жертвы. Во время террористической атаки 11 сентября 2001 года 19 террористов убили больше американцев, чем весь японский императорский флот при нападении на Перл-Харбор! Тысячи людей погибли во время вторжения Путина в Украину, в том числе триста после попадания российской ракеты в малайзийский самолет рейса MH17. Атаки в Париже, в Сан-Бернардино, в Брюсселе и другие — далекие от заголовков нашей прессы — в Индонезии, Турции, Кении и Нигерии. Это война. И отказываясь признать это войной, мы выставляем наше гражданское население на линию фронта вместо солдат.
Между двумя крайностями политики умиротворения и войны есть очень большая серая зона под названием "лидерство". Не будем забывать, что политика умиротворения убила гораздо больше людей, чем сдерживание. Может быть, это из-за того, что я вырос в коммунистической стране, я не могу так небрежно игнорировать сегодняшние страдания людей — от Кубы до Сирии и Украины. Те, кто сегодня возносит до небес Обаму, называли Рональда Рейгана "поджигателем войны". Но все же именно Рейган — тот, кто освободил сотни миллионов людей от коммунистического ига, а не "миротворцы" Ричард Никсон и Джимми Картер. Если Барак Обама был бы президентом вместо Рональда Рейгана, я бы, вероятно, все еще играл бы в шахматы за Советский Союз!
Несмотря на болезненные уроки истории, лексикон политики умиротворения приятен и утешителен, особенно в уставшей от афганской и иракской войн Америке. Сделки Обамы с Ираном и Кубой являются хорошими примерами того, как дипломатия может одержать "победу" если вы готовы делать диктаторам одну уступку за другой! Каждый раз, когда Белый дом делает новое заявление об Иране, я проверяю на веб-сайте Госдепартамента список государств — спонсоров террора. И, конечно, Иран все еще там! Это не дипломатия, это капитуляция. Каждый раз, когда Джон Керри встречается со своим российским коллегой Сергеем Лавровым, я подозреваю, что если они проведут вместе слишком много времени, то Керри вернет Аляску России!
Страны, которые ценят демократию и свободу личности, в настоящее время контролируют большую часть мировых ресурсов и свою военную мощь. Если мы объединимся и перестанем нянчиться с режимами-изгоями и спонсорами террора, то наш авторитет станет непререкаемым. Наши финансовые ресурсы позволяют вкладывать в новые технологии, чтобы ликвидировать зависимость от ископаемого топлива, благодаря которому в настоящее время спонсируется большинство террористов и диктаторов. Так называемые лидеры свободного мира говорят о продвижении демократии, продолжая на равных общаться с лидерами самых деспотических режимов.
Нельзя отстаивать демократию, стоя рядом с Владимиром Путиным.
Не говорите мне, что противостоять Путину слишком рискованно или что он слишком силен. Он что, более грозен, чем Сталин, когда Трумэн остановил его? Он что, более опасен, чем СССР, когда Джон Кеннеди столкнулся с кубинским ракетным кризисом? Он что, более мощный, чем империя зла, которой бросил вызов Рональд Рейган?Нет. Нет. И еще раз — нет! Наши враги не стали сильнее. Это наша решимость ослабла. За 7 лет правления администрации Обамы мы увидели, что бездействие может иметь самые серьезные последствия. Бездействие может разрушить альянсы. Бездействие может расширить возможности диктаторов и ободрить террористов и разжечь региональные конфликты. Бездействие может убивать невинных людей и создать миллионы беженцев. В Сирии мы увидели ужасающие доказательства того, как печально известная "красная линия" Обамы была обагрена кровью.
Гарри Трумэн в 1951 году, защищая вмешательство США в Корею, в речи в часовне Четырех капелланов в Филадельфии предупредил нас. Он сказал, что американские солдаты сражаются и погибают, чтобы предотвратить начало большого конфликта, и что сдерживание коммунистической агрессии — единственный способ избежать новой мировой войны. Трумэн сказал: "Пока идет война, никто не может точно определить цену, которую надо заплатить за победу" — и продолжил: "Мы не можем возглавлять борьбу за свободу, находясь в арьергарде".
Сегодня Обама и его коллеги-неоизоляционисты с обоих политических флангов игнорируют эту истину. Они хорошо знают, что немногие из тех, кто имел властные полномочия, чтобы предотвратить трагедию, но отказались это сделать, будут осуждены. В то время, как одна смерть в результате интервенции вызовет резкую общественную реакцию. Четверть миллиона смертей, десятки терактов, миллион беженцев — это политически приемлемые последствия бездействия. Но одна случайная смерть при попытке предотвратить эти ужасы считается политически неприемлемой. Это жуткая арифметика умиротворения в 21-м веке. Мы не должны позволить страху "сделать хуже, чем есть", парализовать наши попытки сделать мир лучше.
Я считаю неправильной саму постановку вопроса: следует ли Соединенным Штатам играть роль "мирового жандарма". Глобальное лидерство — вот что требуется, а не полицейский патруль, который иногда стреляет или подвергает ковровым бомбардировкам плохих парней. Американцы привыкли требовать невозможного, и их политики приспособились к их требованиям. Непрерывно растущий госдолг подпитывает систему образования и фондовый рынок. Но призывы к обеспечению большей безопасности сопровождаются отказом принести какие-либо жертвы, чтобы этого добиться.Двухпартийный консенсус по ключевым вопросам оказался полностью разрушен узкопартийной повесткой дня. Идея, что Америка может быть глобальной силой для обеспечения стабильности и свободы во всем мире была отброшена нынешней вашингтонской администрацией как не отражающая настроения американского обывателя, который более интересуется мимолетными ценностями фондового рынка, чем непреходящими ценностями глобальной демократии. Мы должны ориентироваться на следующее поколение, а не на очередной опрос или очередные выборы.
Да, я выступаю за возвращение тех принципов и той политики, которые доминировали на Западе во времена холодной войны. Но это не значит, что я хочу повернуть время вспять. Как сказано в Библии, "никто не вливает молодого вина в мехи ветхие; а иначе молодое вино прорвет мехи, и само вытечет, и мехи пропадут". Мы не можем влить современное вино глобализации и многополярный мир в старые мехи устаревших норм и правил холодной войны. Времена меняются. Обстоятельства меняются. И наши институты должны измениться. Но только не наши ценности.
Сегодня мы находимся в здании, которое было построено из камней церкви в Лондоне, уничтоженной нацистскими бомбами. Без сомнения — это достойный мемориал. Ценности, благодаря которым была выиграна холодная война — это фундамент, на котором мы должны строить наше будущее. Ценности Уинстона Черчилля — это фундамент, на котором мы должны воплотить его видение глобальной демократии, мира и глобального процветания. У нас есть для этого все необходимые ресурсы, и у нас есть силы. Все, что нам нужно, — это решимость продолжать.
